[«Дома ему не было предоставлено ничего, кроме права быть мудрым...»] Тарасенко-Отрешков, Н.И. Заметки ...

[«Дома ему не было предоставлено ничего, кроме права быть мудрым...»] Тарасенко-Отрешков, Н.И. Заметки в поездку во Францию, С. Италию, Бельгию и Голландию. СПб.: Тип. М. Хана, 1871. X, [2], 503, [1] с. 23,8×15,8 см. В полукожаном переплете эпохи с золототисненым названием на корешке. Небольшая потертость переплета, временные пятна в блоке. След от пореза на авантитуле.
Издание русского литератора и экономиста Наркиза Ивановича Тарасенко-Отрешкова (1805-1873). Книга содержит разнообразные и яркие впечатления, полученные автором во время поездки по Европе, продолжавшейся около полутора лет. Как раз в то время на европейском континенте происходили чрезвычайно важные политические события, которые имели очень существенные последствия для всей Европы — в 1870 году разразилась франко-прусская война. Н. Тарасенко много времени провел на парижских улицах, бродил по городу среди простых парижан, вслушивался в их разговоры, проникался неповторимой атмосферой французской столицы. Париж в «Заметках» предстает в самых разных обличиях: веселящийся на балах и маскарадах, чернорабочий, рыночный и т.д. Покинуть город Н. Тарасенко заставила немецкая осада.
«Мы, русские, еще далеко не освободились от привычки отделять свое от заграничного, и притом отделять довольно резкою чертою. У нас свои порядки, свой жизненный строй, там — свои порядки, свой жизненный строй. Предположив даже, что, в крайних своих проявлениях, это различение своего от заграничного есть наследие прошлого, все-таки надо будет сознаться, что корень этого явления настолько глубок, что даже успехи настоящего не могут вполне уничтожить его. Стало быть, действительно в заграничной жизни было нечто иное, и притом не только в смысле племенном или климатическом, но и в смысле общественном. И надо думать, что это иное свидетельствовало не во вред заграничной жизни, ибо русский человек стремился за границу совсем не для того только, чтобы людей посмотреть и себя показать, а прежде всего для того, чтобы вкусить иных порядков, ощутить себя в иных жизненных условиях. Припомним заметки и письма путешественников сороковых годов (например, автора „Писем из Avenue Marigny“), и мы убедимся, что ощущение, испытываемое русским человеком за границей, было преимущественно ощущением человека, сознающего себя свободным от школьной ферулы. Он чувствовал себя развязнее, он сознавал себя вправе свободно мыслить и говорить и, весьма натурально, старался воспользоваться этим правом возможно широкой рукою, даже под опасением сделаться не в меру болтливым. Дома ему не было предоставлено ничего, кроме права быть мудрым, и потому за границей он прежде всего стремился воспользоваться правом поступать таким образом, как бы кодекс домашней мудрости был совершенно для него необязателен».